Накануне объявления приговора в Хамовническом суде Инна Ходорковская согласилась дать интервью. Она рассказала о том, как она выживает, почему, несмотря на просьбы мужа, не уезжает с детьми из страны, о том, что невозможно привыкнуть к вранью. О том, каково быть женой когда-то самого богатого человека в России, а ныне самого известного в мире заключенного.
Инна, завтра Хамовнический суд должен вынести приговор вашему мужу. Вы верите в возможность оправдательного вердикта?
- Нет. Не верю. Муж будет сидеть до 2012 года однозначно, а после кто знает, что произойдет? Никто.
- В отличие от родителей Михаила Ходорковского вы не занимаете активную публичную позицию. Не встречаетесь с журналистами, почти никогда не даете интервью. Почему?
- Я выбрала эту позицию. Хотя это было не просто - от меня ждали другого.
- И ваш муж?
- Да, и он. Но все эти годы я решала совсем другую задачу. Чтобы помогать ему, я должна была выжить. Просто физически жить. Не утонуть, не захлебнуться в своем горе. Как я сейчас понимаю, три первых года у меня длился просто шок. Еще два года ушло на то, чтобы собрать себя по кускам, осознать и принять то, что человек осознавать и принимать отказывается. Это трудно было объяснить окружающим. Многим не нравилась моя пассивность, упрямство. В конце концов мне удалось доказать, что публичность - это не мое. Мне некомфортно отвечать на вопросы, говорить речи. Я другой человек.
- Вы обращались к психологам, врачам?
- Я девять месяцев сидела на транквилизаторах. Мне прописали разнообразные тормозящие вещества. Так как после ареста мужа я осталась в России, фактически один на один со всем этим кошмарным парадом, я была ограничена в выборе. Мне вообще не хотелось с кем-либо разговаривать. Я просто погружалась в черную яму.
- Сколько времени у вас ушло на то, чтобы преодолеть шок?
- Шок длился два года, шок конкретный. Ведь все рухнуло, не осталось ни одной точки опоры... Вы можете себе представить, в каких условиях я жила до ареста мужа? Я была как цветок под колпаком, роза. В "Маленьком принце", помните? Я познакомилась с Мишей в 18 лет, когда училась в институте.
- Вы выросли в Москве?
- Да. Я выросла в Медведкове. Сначала мы с мамой и сестрой жили в коммуналке на улице Зорге, а потом нас переселили в спальный район. Мама была рада до ужаса, что это отдельное жилье. Неважно, что все там было уродливое. Главное - свой угол. Я помню ее радость. А мне было совершенно по барабану. Детям вообще все равно, где они находятся. Самое главное в их жизни - родители. Детские мозги не настроены на ужасы жизни. Потом были школа, институт. Там мы встретились с Мишей в 1986 году. Он закончил, я только поступила на вечернее отделение в Менделеевский. Мы встретились на "нейтральной полосе" - в институтском комитете комсомола. Он был женат. Но, видимо, есть какая-то интуиция у людей - почему они сходятся или расходятся. Притянуло... Там уже вместе пошли по жизни. Он решил, это - мое.
-
Он решил. А вы?
- Знаете, он четко принимает решения. А у меня творческий процесс в голове может идти кругами, в пять слоев. Так что я просто поверила ему. Как потом верила во всем и всегда.
- Вы сразу поженились?
- Мы поженились, когда у нас уже был ребенок. А стали жить вместе в 1990-м. Из института я ушла в 1989 году.
- Вы помните момент, когда осознали, что вы замужем за богатым человеком?
- Никакого специального момента не было. Мы когда стали жить вместе, сначала снимали квартиру на шоссе Энтузиастов, потом уехали на Павелецкую, там снимали, потом на 1-й Успенке дом. Мы до сих пор снимаем... Свой дом мы построили только в 2000 году.
- Вы говорите о доме в поселке "Яблоневый Сад" в Жуковке?
- Да.
- А сейчас вы живете не в нем?
- Нет. Его сдают. Как и большинство домов в этом поселке бывших "юкосовцев". Из наших там, по-моему, только жена Платона Лебедева осталась. Наш дом формально нам не принадлежит. Теперь, кажется, в нем живет какой-то олигарх. Мы построили его, когда родились мальчишки. Это нормальный, просторный дом, у каждого из нас была своя спальня.
- Когда этот дом появился, вас не осенила мысль: "Вот эта вся красота у меня, девчонки из Медведкова! Дом на Рублевке и муж - олигарх!"
- Реально нет. Может быть, до меня до сих пор это не дошло? Может, я все еще расту? Я принимала жизнь как она есть. У меня никогда не было звезданутости. Жизнь просто шла и шла. Возможно, если бы мне тогда было лет 30, у меня были бы какие-то ощущения. Но все это произошло с 17 до 20. Не было времени пройти, мысленно протащиться через нашу жизнь. В 17 лет я только начинала жить, работать, свои деньги зарабатывать. Но появился Миша, и я стала жить как цветок, как розочка в колпачке прозрачном - моим миром был он, а не квартиры или дома.
- И когда это закончилось?
- Что закончилось?
- Жизнь в качестве розочки. Когда колпак сняли?
- Да, колпак сняли...
- Вы помните день ареста? Как все происходило?
- А надо это вспоминать? (После долгой паузы.)
Он для меня не только мужем был. Он для меня отцом был. Я отца никогда не знала. Кроме мамы у меня была только старшая сестра. В 1988 году она трагически погибла. Он для меня стал еще и сестрой - у нас разница в возрасте шесть лет, как и с ней. Он пришел ко мне, когда она погибла. И у меня в сознании полная замена произошла. Стеклянный колпак, про который я говорю, - это не благополучие и не деньги. Когда Мишу арестовали, я сразу лишилась всего - и отца, и брата, и мужа... Он был всем для меня в одном лице. Вот вы спрашиваете, как вы почувствовали, что стали богаты? Для меня не это важно, для меня важно, что я, настрадавшись из-за отсутствия близких людей, вдруг чудесным образом обрела их всех в лице моего мужа.
- Вы когда-нибудь говорили ему об этом?
- Нет, конечно. Зачем? Я и сама с трудом осознавала, что нашла нишу, где мне комфортно, спокойно, что мои страхи ушли. Я не могу сказать, что у нас были невероятно гармоничные отношения. Конечно, мы ссорились, ругались, выясняли отношения, смеялись, шутили. Как обычно во всех семьях. То, о чем я вам рассказала, мы никогда не обсуждали. Я пытаюсь рассказать, что чувствовала тогда и во что превратился этот опыт сейчас.
- Вы сказали, что переживали шок два года?
- С 2003-го. Это был шок и в мозгах, и в теле. Когда что-то нехорошее происходит у вас в мозгу, это все отражается на теле. Я сбежала от врачей, потому что не могла на транквилизаторах сидеть. Врачи хотели помочь. Они молодцы. Я пришла к ним тогда и сказала: "Ребята, сделайте что-нибудь, у меня ничего не усваивается, вся еда вылетает, я худею на килограмм в день". Вес дошел до такой степени, что казалось, скоро начнут растворяться органы. Есть не могла, спать не могла. Врачи меня просто дубасили транками девять месяцев. Потом я встала на ноги и пошла сама. Я чувствовала себя как конченый алкоголик, который принял решение завязать, потому что понял, что хочет не умереть, а жить.
- У вас не было мысли о самоубийстве?
- Это не мое, наверное, я всегда стараюсь выплыть, куда-то выгрести. У меня так мозг устроен: я всегда ищу варианты, и жизнь мне помогает. Самоубийство - наверное, самый легкий выход. Не то чтобы я ищу сложности. И даже если бы я стала думать о смерти, меня бы остановил страх, что дети останутся одни. Это ощущение матери ни с чем не сравнимо. Только я всерьез подумала, что их куда-то заберут, как сразу встала и пошла. Материнский инстинкт хорошо работает.
- Вы виделись тогда с мужем? У него был шок?
- Шок? Еще какой! Он даже закурил в тюрьме. У человека выбили землю из-под ног.
- Опытные зеки говорят, что три года тюрьмы полностью меняют психику обычного человека. То есть они говорят жестче: после трех лет ты уже не человек, тюрьма полностью меняет реакции, психологию, мышление на уровне матрицы. Как вы считаете, произошло ли подобное с вашим мужем?
- Совершенно не произошло. Шок от тюрьмы он преодолел за три месяца. Муж вообще очень стабильный человек. Знаете, я смотрю на него сейчас и искренне наслаждаюсь тем, как он себя ведет, как говорит, как держится в любой, даже самой трудной ситуации. И я мысленно говорю себе и вообще всем: "Эй, выше нос! Равнение на середину!" А тогда, представьте, 2004 год. Он, бедняга, сидит. Меня по всей катушке катает, мне дико страшно, меня заклинило. Я хожу к нему на свидания, он сидит в тюрьме, не я, а он! И через 15-20 минут общения c ним я успокаиваюсь, у меня все проходит. Это та же самая психосоматика, но в другую сторону. Как только я видела его, все симптомы уходили.
- Он вас за руку держал?
- Нет, за руку не мог держать, там стеклышко. Без стекла можно было только в колонии. Там на трое суток свидания дают.
- Расскажите немного про ваши свидания в Краснокаменске. Где вы виделись?
- Это был такой специальный барак. Длинный коридор и комнатушки, общая кухня, туалет, ванная. У нас было четыре свидания в год. По три дня. Я летела сначала в Читу. Потом ехала 15 часов на поезде. Через три дня его забирал назад в зону специальный человек, а я ехала обратно.
- Как вы сейчас общаетесь с мужем?
- Я привожу в тюрьму детей. Это не обсуждается даже. У нас проблема в том, что, например, мальчики с четырех лет, впитывая эту обстановку, создали совершенно мифический образ отца. Он для них - какой-то благородный всадник на белом коне, который где-то ходит, но до нас никак не доходит. Как бы я его ни материализовала, ничего не получается, потому что с четырех лет папа у нас где-то. Дети задают вопрос: а почему, зачем? У всех есть папы, у них - только образ и подобие. Никто, конечно, их не попрекает. Я периодически говорю: если бы сейчас был папа, он бы с вами разобрался, но они как-то не осознают. Они его почти не помнят, тем более приходил-уходил, командировки бесконечные. И за час, который нам дают, они только начинают отходить, понимать, что это папа, живой, смеется, что-то говорит им. Я помню, мы ездили в Читу на свидание, там три часа дали. Только после двух часов дети расслабились, папа расслабился, и начался нормальный диалог. Это очень маленький промежуток. Его то и дело клинило, потому что ему было тяжело.
- А вам никогда не было обидно, что муж поставил вас и детей в такое положение? Что, играя в свою, жесткую мужскую игру, он поставил на карту жизни вашу и ваших детей. Поступи он иначе, более разумно, осмотрительно, вы могли бы продолжать жить счастливой жизнью, дети росли бы с отцом. Тем не менее он предпочел принести ваше счастье в жертву собственным амбициям. Вы никогда не злились на него за это?
- Нет, я никогда на него не злилась. Единственное, о чем я очень сожалею, это о том, что он не успел реализовать себя в воспитании детей. Я бы хотела, чтобы он это осуществил. Все остальное - его жизнь, предпочтения. Мне кажется, что работа должна занимать очень существенную часть жизненного пространства нормального мужчины. Если у мужчины нет этой ниши, то он какой-то кособокий. У него обязательно должна быть работа - высокая, низкая, перпендикулярная! Так мужчины устроены. Этот сегмент должен быть заполнен. Пусть оно будет, я туда не лезу, это его игры, воды, где он хорошо плавает, но он должен оставлять достаточно времени для детей. Я в этом категорична. На каждом свидании я делаю на это упор. Я говорю: вот сидят трое лапсиков, и ты за них отвечаешь. Я справляюсь, но им не хватает второй стороны, мужского начала - что девочке, что двум мальчикам. Я не то что в обиде, мне просто очень жалко времени, которое он им не посвятил. Я вижу, что мы прихрамываем. Я не могу быть папой, я буду всегда мамой. Сначала я взяла на себя роль мамы и папы.
- Это как?
- Это была ошибка. В моей голове было забито много его установок, и мне очень легко было быть папой. Бедные дети смотрели на меня и не могли понять. У них начиналась шизофрения: то она такая, то такая. Потом я поняла, что я мучаю их, себя. Я все из головы повыбрасывала и твердо сказала ему: "Пап, все, что я повыбрасывала, ты уж давай как-то осуществи сам". Пока не осуществляется. Пока у нас царит чистое бабство. Я никогда не смогу заполнить это пространство. Быть отцом - не моя роль. Моя роль: мама - строгая, мягкая, добрая, ласковая, но мама. Так что мы ждем. Миша, имей в виду, мы подождем.
- Какая у вас атмосфера дома? Вы одна живете с детьми?
- Да, мы живем одни. По хозяйству помогает домработница. У нас хорошая атмосфера: веселая, дружелюбная, все нормально. Живем в доме, папу ждем.
- Телевизор включаете?
- Иногда новости смотрим.
- И как вам новости?
- Никак. До 2006 года мне было очень тяжело видеть телевидение, где все перевернуто вверх ногами. У меня вся физиология этому вранью так сильно сопротивлялась, что больно делалось, хотелось кричать. То, что я чувствовала, было даже не ненависть. Я не понимала: зачем эти потоки лжи? Главное, что ты не можешь ничего сделать. Это надо было принять. У меня не злость была, а жуткий протест, гнев. Со мной творилось что-то жуткое. Например, я помню любительскую съемку, которую в Краснодарском крае сделали коллеги моего мужа. Они однажды отправились туда "на покатушки" - ездили по пересеченной местности на машинах, такое мужское развлечение. Я тогда еще просилась, возьмите меня. А они сказали: мы только мужским составом едем, никаких женщин. Я говорю: я не буду женщиной, не буду мешать, никуда лезть не буду. Все равно не взяли. Они всей компанией поехали ездить по грязи. На пленке они на этих джипах, в грязи, все перепачканные, веселые. Они отрывались. Потом пленку, видимо, у кого-то изъяли. И показали по телевизору с сопровождением: вот, тренируются боевики ЮКОСа. Стреляют, готовятся убивать. Я стояла как громом пораженная. Я до того была по жизни наивна, что не могла в голове уложить, как телевизор может врать, да еще так тупо, откровенно! Но он врал, и мой мир продолжал куда-то за грань катиться, хотя вроде уж некуда было. Это жутко. Я не знаю, как другие люди реагировали, но у меня реакция была из ряда вон. Я задыхалась от того, что творилось вокруг. В конце концов я перестала кого-либо слушать, кроме своего организма - а организм уже орал: вали, уходи от всего этого! Хотя от телевидения, конечно, не уйдешь.
- Сейчас вы более спокойно относитесь к тому, что показывают в новостях?
- Сейчас в новостях нас не показывают.
- А вообще?
- Тяжело. Такое ощущение, что мы подходим к какой-то черте взрыва. Средства массовой информации насыщают эфир в основном негативом или какими-нибудь глупыми сериалами. Народ постепенно проникается ощущением страха, паники, конца света. Я в Швейцарии была, спрашиваю врача своего: ну как у вас? У нас в 2012 году ожидается конец света. Врач улыбается: "А у нас нет. Может, вы на каком-то другом свете живете" Действительно, здесь все это бесконечно муссируется, в головы вкладывается. По-моему, целенаправленно. Так что я редко смотрю телевизор. Чтобы не погружаться в негатив, я просто ухожу. Мне надо голову в порядке держать ради моих детей. И сохранять хладнокровие. Я всегда говорю: если я буду в порядке, все вокруг меня будут в порядке. Это как в самолете - обеспечь маской сначала себя, потом ребенка. Некоторые принимают это за эгоизм. Зря.
- Инна, почему, когда все случилось, вы не переехали жить за границу? Вероятно, это было бы намного комфортнее.
- Да, Миша настаивал на нашем переезде в Швейцарию. Но я была против. Для меня важно находиться здесь. И детей растить здесь.
- Зачем?
- Знаете, мы с мужем такие люди. Мы заточены под то, чтобы разбирать хаос. Внутри и вовне. Он на своем уровне, а я на своем. Мне кажется, что здесь для таких, как мы, самое подходящее место. Недавно я смотрела на мавзолей Ленина. У меня такое ощущение, что пока его не уберут, у нас так и будет гадость кругом. Мы не вылезаем из сложившейся ситуации, потому что в центре города Москвы, мегаполиса, стоит гроб. Гроб надо убрать. На собственном опыте я пришла к выводу: чтобы измениться, можно начать с любой точки. Главное - начать это делать. Надо принять, пережить и забыть прошлое, которое давит. Если мы это не прорабатываем, мы не идем дальше. Я убедилась в этом, что называется, на собственной шкуре.
- Ваш муж обсуждал с вами, хочет ли он в дальнейшем заняться политикой?
- Нет, не обсуждал.
- Как вы отреагируете, если он все же примет такое решение?
- Я поддержу любое решение мужа при условии, что он найдет достаточно времени для того, чтобы растить и воспитывать детей.
- Вы верите в положительные намерения президента Медведева в отношении вашего мужа?
- Мне кажется, он более лоялен, более мягок, не крут. В отличие от премьер-министра он не был лично вовлечен в конфликт.
- Вы считаете, нынешнее положение вашего мужа - результат личного конфликта?
- Я думаю, да, но это мое ощущение. Там, кроме Путина, были и другие игроки, в которых злобы намного больше. Мне кажется, Путина тогда просто заразили злобой, а заражать его очень легко, растрепать до злобы. Все мы люди. Никто не автомат. Даже неуязвимый человек уязвим. Я думаю, там так было: один поддел, другой подцепил и пошло по цепной реакции. А дальше заработала система. А как работает наша судебная система? Ты можешь митинговать, кровью харкать, умирать, а она работает себе. Работают люди.
- Представим себе ситуацию, что вы вновь оказались в 2003 году и от вас зависит, что произойдет с вашим мужем: он поссорится с Путиным и попадет в тюрьму, а вы пройдете тот путь, который прошли. Или он прогнется, договорится с ВВ, заплатит, куда и сколько надо, и будет жить так, как сейчас живет Абрамович или там Фридман. Если бы выбор зависел от вас, что бы вы выбрали?
- Я давно не видела Абрамовича. Но Дерипаску по телевизору помню. Случайно тогда включили. Сюжет был про Пикалево, кажется. Когда Путин Дерипаске говорит: "Ручку верни!" И тот как будто на глазах потеет, и у него становится очень глупое лицо...
- Но Дерипаска может спокойно воспитывать детей, и его жене не надо ездить в колонию на свидание.
- Ксения, самый хороший путь тот, который уже пройден. Другого не надо. Мы много пропахали - муж у себя, я у себя. Миша не смог бы передать эту ручку. Просто не смог бы и все! Это непредставимо, нереально. Поэтому тогда, в 2003-м не было вариантов, вернее, был только один вариант. Это был его путь, он попал на него. Все шло к этому.
- Путин постоянно повторяет, что у Ходорковского на руках кровь.
- Какая кровь?! Я умоляю вас. Я не знаю, что он имеет в виду. К нему нельзя подойти, спросить. Я бы подошла.
- Он говорил, например, о том, что с санкции вашего мужа был убит мэр Нефтеюганска Петухов.
- Я очень хорошо помню день 26 июня 1998 года, когда убили мэра Петухова. Это был день рождения моего мужа. Я встала очень рано, готовилась, у меня был для него подарок. Потом позвонил телефон - домашний. Мобильные тогда еще были большой редкостью. Ему сообщили про это убийство. Он весь побледнел. Я не поняла, что произошло, что могло такого уравновешенного человека так вывести. Он сразу же полетел туда. Какой убийца?! Убийцы так себя не ведут.
- Премьер имеет в виду не то, что ваш муж собственноручно убивал. Возможно, он отдавал приказы или просто такие дела делались с его ведома. Многие, и среди них ныне действующие олигархи, рассказывают о том, что ваш муж наиболее жестко из них всех разбирался с конкурентами и врагами.
- Нереально. Он не мог такие приказы отдавать. Я не берусь говорить, что конкретно у них там в бизнесе происходило, я этого не знала. Но я знаю его всего изнутри. Это не тот человек. Он не мог переступать через трупы. Для меня жить с таким человеком было бы неприемлемо. Меня бы не могло быть рядом с ним!
- А если бы вы точно знали, что да, он отдавал такие приказы, вы по-прежнему поддерживали бы его?
- Я не знаю. Это надо прочувствовать, побыть в этом состоянии, понять и принять решение. Думаю, изначально я не смогла бы жить с таким человеком. Все-таки человек, способный хладнокровно убивать, обладает определенными чертами характера, и эти черты были бы для меня невозможны. Полагаю, что, если бы мой муж легко убирал конкурентов путем убийства, он бы вряд ли находился там, где сейчас находится. Убийцам несвойственна такая принципиальность. Расчетливый убийца конкурентов быстро бы просчитал ситуацию и сбежал - благо такая возможность у него была.
- Может, стоило воспользоваться этой возможностью?
- Я уже говорила, что это против его принципов, против самого его существа. Он бы себя там сожрал, и я бы себя сожрала.
- Вы имеете в виду, что ваш муж подверг себя такому испытанию сознательно?
- Скорее интуитивно, но да. Хотел сам себя на вшивость проверить.
- Проверил?
- Это не одним днем доказывается. Он пошел дальше, перестал ломаться вообще. Теперь он не отступит ни при каких условиях, я вам точно говорю.
- А вы зафиксировали момент, когда он перестал ломаться?
- Когда "отморозился", надеяться перестал. Мне зеки рассказывали. У них такая фигня: когда сидишь, лучше выбрать пожизненное в своем сознании, чем рассчитывать на освобождение. Тогда проще существовать. Представить себе бесконечность этих дней, переварить, смириться. Это, конечно, безумно огромная работа, но мой муж - сильный человек. Они все так делают, чтобы жить. Он мне это объяснял. Он все решил для себя и не рассчитывает сейчас ни на что. Он просто говорит: готовь вещи. Я шью для него эти робы, одежду для зоны. Мы готовимся конкретно. Приходит адвокат, говорит: да ладно вам, все еще может быть по-другому, все хорошо может быть. А я говорю: уйдите-ка отсюда, мы тут сами пара санитаров и делаем свое дело. Мы так решили. А эмоции... Мой муж меня многому научил своим поведением. Держaться достойно - это намного лучше, чем дать себя размазать по пространству. Варианты какие-то искать, ходить, юлить, выгадывать. Зачем? Мы все продумали, все сделали, закрыли тылы, мы готовы. Может случиться, что на приговор никого не пустят в зал суда. Проведут в режиме телеконференции - и все. Мы готовы. Могут увести его по этапу сразу после приговора. И такое может быть. Это нас тоже не удивит.
- Я слышала, ваш муж в тюрьме крестился.
- Я тоже слышала, но мне не хотелось бы сейчас обсуждать эту тему.
- Но вы заметили какие-то перемены после этого? Муж говорил с вами о религии?
- Никакой внешней религиозности я в нем не заметила. Миша всегда очень внимательно относился к религии как важному элементу в человеческой жизни. Но я не думаю, что, подобно многим людям в его положении, он ищет в религии спасения.
- Вы сами ходите в церковь?
- Нет, не хожу.
- Но может быть, вы что-то хотели бы попросить у Бога?
- Я не думаю, что надо чего-то просить. Надо скорее работать с собственной головой. Если справишься с собой, остальное придет. Знаете, как говорят в тюрьме: "не верь, не бойся, не проси. Даже у Бога".
- Жестко.
- Но так и есть! Мы просим у Бога, просим у врачей, спасите-помогите, а все плохое, что происходит с нами - это результат наших мыслей, поступков. Тебе ясно говорят, не туда идешь, развернись. Самому тяжело приводить себя в порядок. Но когда человек ищет, ему удается найти разгадку. Главное - этого хотеть. И тогда все получится. Я научилась этому самостоятельно, теперь учу свою дочь и мальчишек. Не надо куда-то бежать или просить что-то. Виноват, осознай свои ошибки и иди дальше. Ты человек, и это твой опыт, шикарный опыт! Классно, что ты правильно пошел.
- В интервью четыре года назад я спросила вас, что бы вы хотели сказать Владимиру Путину? Вы тогда ответили: "Просьб и жалоб у меня нет". Что бы вы сказали ему сейчас?
- О, сейчас бы я с ним поговорила! Я бы спросила его: "Владимир Путин, ты зачем это сделал" Без ненависти, доброжелательно бы спросила. Потому что мне действительно интересно, какая у этого человека травма в душе, что с ним не так, что заставляет его так поступать. И какой страшный путь он внутри себя проходит. Я знаю, какой путь прошли и проходим мы. Могу только догадываться, что происходит с ним. Думаю, его внутренние обстоятельства страшнее того, что благодаря ему происходит с нашей семьей во внешнем мире. Я желаю ему стойкости. Хотя бы миллионной доли той стойкости и благородства, которые демонстрирует мой муж. И я желаю ему любви. Надо, чтобы хоть кто-нибудь его по-настоящему любил. Пусть попросит у Бога - говорят, он всех любит.
Автор - КСЕНИЯ СОКОЛОВА, ЖУРНАЛ "СНОБ", февраль 2011 г.
Инна Ходорковская поражает всех своей мужественностью и преданностью мужу. Она пережила тяжелые годы, закалившие ее характер и волю.
Детство Инны прошло в коммуналке в Медведково, где она жила вместе с мамой и сестрой. Семья была самая простая: девочки ходили в обычную школу, мама тянула их на себе. После окончания 10-летки, Инна поступила на вечернее отделение в Менделеевский, где она и познакомилась с Михаилом Ходорковским (1986). В то время он уже был женат и растил сына. Молодых людей просто притянуло друг к другу, они стали встречаться, а вскоре и жить вместе. Официально вступать в брак они не спешили и сделали это, когда в семье уже появилась дочь Настя. Семья, несмотря на хорошие перспективы Михаила, жила скромно, снимала квартиру, а свой дом построила лишь в 2000 году. Для Инны Ходорковской жизнь с мужем-бизнесменом была не просто удачей, а каким-то нереальным сном. Она вышла замуж в 17 лет и по-настоящему прочувствовать все тяготы самостоятельного существования так и не смогла. Все время женщина жила подобно цветку в оранжерее, за которым ухаживают и преподносят все, что надо. А вот когда в дом пришла беда, и Михаила арестовали, реалии быстро сменились. Инна вынуждена была привыкать к новым обстоятельствам жизни, и это далось очень нелегко.
Она не просто является женой олигарха. Инна Ходорковская, пожалуй, сама преданная супруга современных российских богачей. Все дело в том, что Михаил взял ее под свое крыло, когда девушке едва исполнилось 16 лет. В детстве Инна не знала любви отца, поэтому ухаживания и заботу молодого человека восприняла с особым трепетом. Через 2 года трагически погибает сестра Инны, и Михаил вновь приходит на помощь. В итоге в образе этого мужчины для девушки слились три ипостаси: отец, муж и сестра. Казалось, что роднее у нее никого на свете нет. И вот когда все рухнуло, когда Михаила арестовали, для Инны мир приобрел черную окраску. Два года она пребывала в шоке, вынуждена была лечиться, принимать успокоительные. Конечно, горевала Инна вовсе не из-за потерянного богатства, а именно потому, что не стало рядом ее кумира. Нельзя сказать, что семейные отношение четы Ходорковских были идеальными. Супруги ссорились, часто не понимали друг друга. Но они всегда находили компромисс, поэтому брак и не распадался. Выйти из шокового состояния Инне помогли дети, ведь именно мысль о том, что дочери и сыновьям в данный момент еще тяжелее, чем ей самой, вернула Ходорковскую к жизни.
Инна Ходорковская — жена Михаила Ходорковского
Когда Михаила арестовали, старшей Насте было 12 лет, а мальчикам-близнецам – 4 года. С этого момента Инна полностью взяла на себя заботу о воспитании детей. Она стала для них и мамой, и папой. Сначала она поочередно исполняла роль то одного, то другого родителя, а затем посмотрела на себя и свою семью со стороны и поняла, что так жить нельзя. Так уж распорядилась судьба, что у детей Ходорковского роль папы остается не занятой. Заменить ее некому, и мама всегда должна оставаться мамой. Инна приняла эту установку, иначе она видела, как дети страдают от постоянного перевоплощения близкого им человека. По словам жены Ходорковского, в семье должно быть равенство полов, т.е. воспитанием в равной степени должен заниматься и отец, и мать. Мужское начало очень важно для становления личности. Возможно, именно поэтому на каждое свидание с мужем она берет с собой детей. Настя уже взрослая, а вот мальчики находятся как раз в том возрасте, когда им необходим папа. Они сложно воспринимают всю эту ситуацию и не могут до конца понять, что же такое отец. Он для них остается вымышленным героем, и главным родителем является Инна. Но жена Ходорковского не теряет надежды, что вскоре сыновья смогут оценить роль мужчины в семье. Она верит и ждет, а пока что остается мамой – доброй, ласковой, строго, справедливой.
Нателла Болтянская (Эхо Москвы - Территория гласности) взяла интервью у Анастасии, дочери Михаила Ходорковского:
Нателла Болтянская:
Могу я Вас попросить нарисовать портрет вашего папы вот такой, какой он вне большого бизнеса, вне громких процессов?
Анастасия Ходорковская:
Папа, конечно, все равно всегда остается человеком как бы рабочим. И в семье он, конечно, уделял время и мне, и маме, и ездил куда-то. На выходные мы с ним периодически выезжали гулять, но когда, допустим, я что-то отца спрашиваю, прошу объяснить, папа всегда все-таки старается объяснять очень с серьезной точки зрения. Даже на процессе, когда доходит дело до того, что никто ничего не понимает, прокуроры или кто-то еще, он начинает на простых примерах объяснять, как это выглядит.
Нателла Болтянская:
На пальцах, что называется?
Анастасия Ходорковская:
На пальцах, на палочках. Вот пришли-ушли и вот, пожалуйста. И все самые сложные вопросы, которые у меня были к папе, всегда объяснялись вот с такой точки зрения. То есть ты видишь вот такую вот махину, вот это вот все ужасно и непонятно, и папа всегда говорил: «Вот, представь себе детский сад. Вот девочка с мальчиком не подружились. Ну вот, такая вот ситуация вышла». Или что-нибудь подобное. И я всегда все понимала. И вот сейчас у меня осталось то, что я всегда на это равнялась. Но дома папа, с моей точки зрения, всегда все-таки оставался на работе. То есть он с нами, но все-таки там. Допустим, мы сидели, смотрели фильм вместе, мы сидим на диване, смотрим кино, папа сидит взади и, может, там работает над какими-то бумагами. То есть он как бы видит то, что происходит, потом может обсудить, но, скорее, все равно он участвует больше в своей работе.
Нателла Болтянская:
Ваше первое детское воспоминание? Первое детское ощущение от папы?
Анастасия Ходорковская:
У меня почему-то всегда всплывает воспоминание, как папа по какому-то мосту на плечах меня нес. И начинает веселиться, знаете, как, упражнения делать. А я на плечах сижу. Мне страшно, жутко. И вроде я понимаю, что папа не уронит, потому что это мужик, а с другой стороны, он так наклоняется, что сейчас я улечу. Вот у меня всегда все связано с таким полным доверием, но в то же время...
Нателла Болтянская:
Испытанием на прочность?
Анастасия Ходорковская:
Испытанием на прочность, вот, правда.
Нателла Болтянская:
А конфликт какой-то можете вспомнить?
Анастасия Ходорковская:
Я помню, незадолго до всего нашего происшествия мы с папой гуляли, и братья мои на детской площадке играли, и вот кто-то из них заплакал, и я подхожу и говорю: «Не плачь, я тебе конфетку дам». Он вроде как начинает успокаиваться, и я уплываю. На что папа меня ловит, и дальше у нас был достаточно жесткий разговор на тему того, что: «Настя, если ты не собираешься ребенку давать конфету, не надо этого говорить. Будь честна перед собой и даже перед детьми, потому что даже они не заслуживают такого обмана». И как-то я это вот очень четко запомнила для себя, и, ну, это был достаточно такой серьезный разговор. То есть я не позволяю себе врать.
Нателла Болтянская:
В какой момент Вы себя ощутили как личность, Анастасию Ходорковскую, участником этого всего происходящего? В какой момент Вы поняли, что Вы внутри этого всего?
Анастасия Ходорковская:
Ко мне очень быстро пришло осознание того, что на самом деле происходит, что это - не просто игрушки и не просто разыгранный спектакль, который продлится, ну, месяц-два, и потом все будет хорошо. Осознание - оно пришло, по мере развития самой себя.
Нателла Болтянская:
С развитием событий?
Анастасия Ходорковская:
С моим развитием. То есть насколько я могла понять, что происходит, насколько я могла понять высокие слова в этом деле. То есть раньше для меня это просто было - вот папа в тюрьме, папу осудили, за что - не понятно; почему он там - не понятно. И вообще, куда он улетел, куда он делся? И я понимала, что вроде это неправильно, но и с другой-то точки зрения, я не совсем понимаю, как, что, почему. И потом я просто начала читать, слушать, что происходит, посмотрела какие-то ролики по телевизору в течение нескольких следующих лет. Я очень четко начала расставлять акценты, что конкретно говорится неправда, и чем это может быть вызвано, то есть на чем делается акцент этой неправды. Не помню, кто сказал такую фразу, что: «Вот почему у нас нет в России креативных людей? Почему мы сами ничего не можем, никто ничего не делает? А вот Ходорковский…». И потом этот человек и говорит: «А вот Ходорковский - ну не может же человек быть настолько креативным».
Нателла Болтянская:
Ведь есть огромное количество людей, которые не очень вообще знают, что там происходит: там где-то кого-то судят, а у нас здесь - свой огород и своя картошка. Правильно? Вот к каким, на Ваш взгляд, человеческим качествам их можно взывать, пытаясь их в чем-то убедить или разубедить?
Анастасия Ходорковская:
У нас, в основном, такая позиция: «моя хата с краю, я ничего не знаю». И, конечно, обратить внимание людей на ситуацию достаточно тяжело. И мне кажется, у нас это тяжело, потому что они на себя это не примеряют. Я говорю не о том, что «если бы я оказался в такой ситуации» - нет, не об этом, не о том, что это - два конкретных человека, я просто считаю, что вот это конкретно дело - это термометр, который показывает уровень доверия к этой стране.
Нателла Болтянская:
К сожалению, нормальная человеческая реакция - это отойти от того, у кого проблемы. За семь лет, связанные с делом вашего отца, были ли люди, которые Вас, скажем так, приятно удивили? От которых вы ожидали, что они отойдут в сторону или сдадут, или там проявят себя по принципу «моя хата с краю, я ничего не знаю», а они проявили себя совсем иным способом?
Анастасия Ходорковская:
Я сейчас получаю часто письма или сообщения, то в каких-то социальных сетях, еще что-то, люди, с которыми мы либо давно очень не общаемся, либо там, возможно, поссорились, все равно пишут какие-то слова. И я считаю, что достаточно важно от людей, которых я знаю, грубо говоря, в лицо, услышать хотя бы одно слово, потому что поддержка - она важна. Это вот понимание того, что не только те, кто меня знают лично, поддерживают, но когда именно вот эти люди возвращаются и говорят: «Мы - за тебя, мы рядом. И все хорошо», - для меня это очень важно.
Нателла Болтянская:
Справедливость? Где она, черт возьми, справедливость? Она есть?
Анастасия Ходорковская:
Ну, где-нибудь, да точно есть. Ну, знаете, пока живы мы, я считаю, справедливость - она жива. Может, она там болеет сильно, но она жива.
Нателла Болтянская:
Как Вы считаете, вот если абстрагироваться от конкретных людей, заказчиков этого процесса, кто на сегодняшний день, в мире, если хотите, может повлиять на исход его? Заграница нам не поможет?
Анастасия Ходорковская:
Чем они могут помочь? Они против, но сделать они юридически они ничего не могут. И я считаю, единственные, кто как раз таки что-то могут изменить - это, наверное, общество, вот если, у нас вымрет вот эта фраза: «моя хата с краю, я ничего не знаю», и каждый встанет, и хотя бы за себя лично скажет: «Вот а со мной вот такое произойдет, я готов вот это вот все нести на своей шкирке?» - я думаю, тогда поменяется много чего. Просто в основном люди либо сейчас бегут, либо просто тихо молчат.
Нателла Болтянская:
Чему Вас научили эти семь лет? Вот вас лично?
Анастасия Ходорковская:
Меня лично - не сдаваться. Если я во что-то верю, для меня важно держаться этого. Если я получаю какую-то ситуацию в своей жизни, с которой я не согласна, я все-таки иду выяснять. И если ты хочешь знать правду - иди и напрямую спроси. И, конечно, вот еще больше в моей жизни утвердилось то, что ложь - это не вариант. Просто не вариант. Это никогда хорошо не заканчивается. И я уверена, что даже в данной ситуации это хорошо не закончится для тех, кто имел силу так искусно врать.
Нателла Болтянская:
Искусно?
Анастасия Ходорковская:
Ну, не искусно, очень хреново.
Нателла Болтянская:
За период этих семи лет Вы все равно меняетесь. С потерей надежды или с ее возвращением, с новым этапом процесса, вот что происходит с Вами сейчас?
Анастасия Ходорковская:
Я все больше уверена в том, что правда решает. И если раньше я избегала конфликтов по максимуму, то есть я всегда пыталась не создавать конфликтных ситуаций, по максимуму уходить или, по крайней мере, быть просто в серединке, чтобы и вроде не там, и вроде не там - в жизненных ситуациях, я имею в виду. А сейчас я поняла, что у человека должна быть своя позиция.
Нателла Болтянская:
Я помню слова поддержки, высказанные самыми различными, с моей точки зрения, очень уважаемыми членами российского общества. Кого из этих людей Вы можете отметить? Какие-то знаковые люди, с которыми вас свела судьба в связи с этим процессом.
Анастасия Ходорковская:
Мне просто важно то, что эти люди появляются. Мне важно, что это - знаковые люди, которые играют роль в этом обществе, то, что они не боятся, и то, что они хотят свою позицию высказывать. И я не выделяю никого конкретно. Потому что я просто считаю, что эти люди со своей позицией, то есть не рядового гражданина, имели в себе силы, время. И захотели это делать, ведь их никто не заставлял, их никто, в общем-то, не умолял: «Пойдемте, вы что-нибудь скажете!»
Нателла Болтянская:
Наверное, есть что-то вот внутреннее, что Вы готовы зрителям этой передачи сказать о своем отце.
Анастасия Ходорковская:
Я очень хочу, чтобы люди верили в правоту и в справедливость в ту же. Продолжали просто верить. И я очень, честно говоря, хотела именно вот ту историю, которую я вам рассказала про вот ситуацию с детьми и с конфеткой, я очень хотела, чтобы люди знали. Я не считаю, что вот что-то подобное имеет место быть - какие-то такие обвинения, они даже чисто теоретически, в моем сознании, в сознании дочери этого человека - ну нереально. И я очень хотела именно вот эту историю донести, чтобы она прозвучала.
Нателла Болтянская:
Спасибо Вам большое. Я напомню, что это программа «Территория гласности». Наш собеседник - Анастасия Михайловна (я люблю отчества), Анастасия Михайловна Ходорковская. Очень хочется пожелать Вам терпения и мужества, и чтобы надежда была не только надеждой. Спасибо.
Как живут и чем занимаются бывшие супруги российских политиков и бизнесменов — в фотогалерее Forbes.
Людмила Путина
Бывший муж: Владимир Путин , президент РФ
Чем занимается: опекает Центр развития межличностных коммуникаций
Возраст: 58 лет
Дети: 2
Дата развода: 2013 год
Людмила и Владимир Путины познакомились, когда тот уже работал в КГБ. 28 июля 1983 года они поженились. Супруги прожили в браке почти 30 лет и развелись в 2013 году — 6 июня, выходя с балета «Эсмеральда», президент и первая леди признались, что давно не живут вместе и практически не видятся. Путина рассказала, что не любит перелетов и публичности, которые предполагает ее статус. «Людмила Александровна отстояла эту вахту уже девять лет», — комментировал тогда Путин.
У Путиных — две дочери-погодки. Старшая, Мария, родилась в 1985 году, незадолго до переезда семьи в Германию, где Путин работал в КГБ. Младшая, Катерина, родилась в 1986 году — уже в Дрездене. Обеих девочек назвали в честь бабушек: Марии Путиной и Екатерины Шкребневой.
«Собеседник» 19 января сообщил , что Людмила Путина после развода в 2013 году вернула себе девичью фамилию — Шкребнева, но затем снова сменила фамилию. По данным журнала, в феврале 2015 года она получила паспорт на фамилию Очеретная. Издание отмечает, что правление Центра развития межличностных коммуникаций, который опекает бывшая жена президента, возглавляет Артур Очеретный. Сам он отвечать на вопросы издания не стал.
Цитата: «Можно сказать, это цивилизованный развод».
Бывший муж: Владимир Потанин , президент «Интерроса»
Чем занимается: добивается в американском суде раскрытия информации о ряде активов владельца холдинга «Интеррос»
Возраст: 54 года
Дети: 3
Дата развода: 2013 год
Наталья и Владимир Потанины были вместе с 1983 года. У них трое общих детей: 29-летняя чемпионка мира по аквабайку Анастасия, 24-летний Иван и 13-летний Василий.
25 декабря 2013 года Владимир Потанин подал в суд гражданский иск о расторжении брака. По словам Потаниной, это стало для нее полной неожиданностью. Суд по ходатайству представителей Потанина закрыл процесс, несмотря на возражения второй стороны. Брачные отношения между супругами прекращены, они живут раздельно, общее хозяйство давно не ведут, говорилось в иске.
10 июля Пресненский суд вынес решение о разделе имущества бывших супругов — в собственности Потанина осталась квартира в Скатертном переулке Москвы площадью 406,9 квадратных метра и часовня Святой Благоверной Тамары в подмосковной деревне Аносино. Потанина по решению суда должна получить компенсацию за свою долю в квартире в 380 млн рублей, а также три земельных участка с хозяйственными постройками в Подмосковье. В разделе акций «Норильского никеля» и «Интеррос Интернешнл» Потаниной было отказано.
Бывший муж: Роман Абрамович , предприниматель
Возраст: 48 лет
Дети: 5
Дата развода: 2007 год
За 16 лет брака с бывшей стюардессой Ириной Маландиной Абрамович превратился из директора кооператива «Уют», который занимался производством резиновых игрушек, в нефтетрейдера, владельца «Сибнефти», совладельца «Евраза», коллекционера предметов искусства, губернатора Чукотки и хозяина английского футбольного клуба Chelsea. Ирина за это время бросила работу стюардессы и родила пятерых детей. Развод состоялся после того, как стали распространяться слухи об отношениях Абрамовича с Дарьей Жуковой. Бывшая жена при разводе получила $300 млн и оплату всех расходов детей. Бизнес-активы Абрамовича в разделе имущества не участвовали.
Бывший муж: Дмитрий Рыболовлев
Дети: 2
Дата развода: 2008-2015 год
Дмитрий и Елена Рыболовлевы поженились в 1987 году. У них две дочери. В 2008 году Елена Рыболовлева подала на развод в суд Женевы, где она живет последние годы. Поводом для развода стала неверность супруга. Позднее Рыболовлева инициировала сразу в нескольких судах разбирательства по разделу имущества.
В 2014 году женевский суд обязал Рыболовлева передать бывшей жене половину своего состояния — $4,5 млрд, а также другое имущество. Это решение делало бракоразводный процесс Рыболовлевых самым дорогим в истории. А Елена Рыболовлева, получив эти деньги, могла бы возглавить рейтинг богатейших женщин России.
Миллиардер оспорил решение, и в июне вторая инстанция снизила размер выплаты в пользу Рыболовлевой до $604 млн. По решению суда Рыболовлева также получила два дома в Швейцарии.
В октябре 2015 году бракоразводный процесс завершился соглашением сторон.
Бывший муж: Сергей Собянин , мэр Москвы
Чем занимается: по словам мужа, работала воспитателем в детском саду
Возраст: 54 года
Дети: 2
Дата развода: 2014 год
Сергей Собянин и Ирина Рубинчик поженились в 1986 году. Ирина Собянина — по образованию инженер-строитель. С будущим супругом она познакомилась после института в Когалыме. У пары — две дочери: Анна (1986 года рождения) и Ольга (1997 года рождения). Старшая дочь окончила Мухинское училище, работает дизайнером, младшая — школьница.
Михаил Ходорковский – российский предприниматель и экс-владелец самой крупной российской нефтяной компании «ЮКОС». По оценке состояния, на 2003 год считался одним из самых богатых и могущественных в финансовом плане граждан РФ, его капитал оценивался в $15 млрд.
В 2005 году стал ключевой фигурой громкого уголовного дела по «ЮКОСу» и был обвинен в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов. В результате нефтяная компания была признана банкротом, а ее руководитель сел в тюрьму на 10 лет и 10 месяцев. Приговор Ходорковского имел резонансную оценку в обществе – одни считают его справедливо осужденным, а другие называют «узником совести», уголовно преследуемым по политическим мотивам. На момент выхода из тюрьмы сумма на его счету не превышала $ 100 млн.
Родился Ходорковский Михаил Борисович 20 июня 1963 года в столичной рабочей семье. Его родители Марина Филипповна и Борис Моисеевич были инженерами-химиками на заводе «Калибр», производящем точную измерительную аппаратуру.
Михаил Ходорковский - из рабочей семьи По словам Михаила, его родственниками по отцу были евреи, но сам он себя ощущал русским по национальности.
Семья будущего нефтяного магната жила бедно в коммунальной квартире до 1971 года, после чего родители получили собственное жилье. С детства юный Ходорковский увлекался опытами и химией, проявляя любознательность в этом направлении.
В вузе Ходорковский считался лучшим студентом факультета, несмотря на то, что острая финансовая необходимость заставляла его в свободное от учебы время подрабатывать плотником в жилищном кооперативе. В 1986 году он с отличием окончил университет и получил диплом инженера-технолога.
В молодости Михаил вместе с единомышленниками создает Центр научно-технического творчества молодежи, который стал его начальным бизнес-проектом, с помощью чего он заработал первые большие деньги. Параллельно с деятельностью в НТТМ будущий нефтяной магнат учился в институте народного хозяйства им. Плеханова, где познакомился с родственником чиновников в Госбанке СССР Алексеем Голубовичем, что и определило будущую судьбу Ходорковского.
Благодаря своему первому «детищу» и знакомству с Голубовичем Михаил Ходорковский занял прочную ячейку в мире большого бизнеса и в 1989 году создал коммерческий банк научно-технического прогресса «Менатеп», став председателем его правления. Банк Ходорковского стал одним из первых, получивших лицензию Госбанка СССР, что позволило ему осуществлять финансовые операции налоговой, Министерства финансов и «Росвооружения».
В 1992 году профессиональная биография Ходорковского приобрела другое направление и стала клониться к нефтяному бизнесу. Сначала он получает назначение на пост председателя Инвестиционного фонда промышленности и ТЭК. Новая должность дала Михаилу Борисовичу все права и полномочия замминистра топлива и энергетики. Через несколько месяцев деятельности он становится полноценным заместителем министра. Для работы на государственной службе ему пришлось формально освободить должность главы в банке «Менатеп», но все бразды правления остались у него в руках.
В этот период олигарх задумал изменить стратегию банка «Менатеп». Финансовая организация в результате стала ориентироваться исключительно на крупных клиентов, которые с ее помощью осуществляли финансовые операции и получали услуги, требующие решения вопросов в органах государственной власти.
Банк Михаила Ходорковского «Менатеп» Со временем деятельность «Менатепа» стала в большей степени уходить в инвестиционную отрасль. Приоритетными направлениями были промышленность и металлургия, нефтехимия и стройматериалы, а также пищевая и химическая промышленности.
В 1995 году Ходорковский обратился к первому вице-премьеру РФ Олегу Сосковцу с предложением обменять 10% акций «Менатепа» на 45% акций находившейся в кризисном состоянии первой по запасам нефти государственной нефтеперерабатывающей компании «ЮКОС».
После проведения аукциона «Менатеп» стал обладателем 45% акций «ЮКОСа», а далее банк Ходорковского заполучил еще 33% акций нефтяной компании, за которые вместе с 5 партнерами заплатил $ 300 млн.
Михаил Ходорковский в компании «ЮКОС» Позже на денежном аукционе «Менатеп» вновь получил внушительное количество акций самого лакомого кусочка нефтяного бизнеса России и контроль над 90% акциями «ЮКОСа».
Став владельцем «ЮКОСа», Ходорковский занялся выводом обанкротившейся нефтяной компании из кризиса, но активов «Менатепа» не хватало для этого. Олигарху потребовались 6 лет и инвестиции сторонних банков, чтобы вывести «ЮКОС» из острого кризиса, в результате чего нефтеперерабатывающая компания стала лидером мирового энергетического рынка с капиталом более $40 млн.
Сложности в ведении бизнеса не помешали Михаилу Борисовичу стать в 2001 году сооснователем благотворительной организации «Openrussia Foundation», в совет учредителей которой вошли также Михаил Пиотровский, Джейкоб Ротшильд, и бывший посол США в СССР Артур Хартман.
Позднее на ее базе было создано всероссийское сетевое общественно-политическое движение «Открытая Россия», которое на территории РФ подверглось преследованию. После освобождения Ходорковского из заточения организация продолжила свою работу под его руководством.
В октябре 2003 года ставшего на тот момент одним из самых богатых людей в России и мире Михаила Ходорковского арестовали в аэропорту Новосибирска и предъявили обвинения в хищении госсредств и уклонении от уплаты налогов. После этого был проведен обыск офиса «ЮКОСа», все акции и счета компании арестованы прокуратурой РФ.
По версии следствия, впоследствии признанной и судом, нефтяной магнат в 1994 году создал преступную группировку, деятельность которой была направлена на незаконное завладение акциями различных компаний по заниженной цене с целью перепродажи их по рыночным ценам.
В результате самая крупная нефтяная компания России «ЮКОС» стала разваливаться, так как экспорт нефти был прекращен, а все деньги с активов предприятия ушли на погашение долга перед государством. По итогам первого уголовного дела в мае 2005 года Ходорковский был приговорен к 8 годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима. А дело «ЮКОСа» в отношении других менеджеров компании расследовалось далее.
В 2006 году в отношении Ходорковского и его партнера по бизнесу, главы совета директоров «Менатепа» , было возбуждено второе уголовное дело о хищении нефти, обвинительное заключение которого состояло из 14 томов.
Ходорковский назвал инкриминируемое ему преступление абсурдом, так как если он украл всю нефть «ЮКОСа», а это 350 млн тонн, то с чего тогда были уплачена заработная плата работникам, выплачены налоги государству на сумму $ 40 млн и осуществлялись бурения скважин, разработки новых месторождений.
В декабре 2010 года суд признал Ходоркоского и Лебедева виновными, приговорив к 14 годам лишения свободы по совокупности приговоров, позже срок заключения был снижен.
Этапированы осужденные были в исправительную колонию в карельский город Сегежа, а в России развернулось громкое обсуждение уголовного процесса над Ходорковским, который публично осуждали общественный деятель , политик-оппозиционер , бывший мэр Москвы , член Комиссии по правам человека при администрации президента РФ Людмила Алексеева и другие, считающие, что в деле «ЮКОСа» закон нарушался «злостным и наглым образом». Также осудил приговор Ходорковского и Запад – США подвергли критике российские законы, независимость судов, налоговую политику в России и неприкосновенность собственности.
В знак протеста и непризнания обвинения Ходорковский во время отбывания наказания 4 раза объявлял голодовку. Помимо этого, его пребывание в колонии было наполнено различными «приключениями». После первого приговора в читинской колонии он попадал в штрафной изолятор, так как при досмотре у него были изъяты приказы Минюста РФ о правах заключенных, что, по мнению администрации, запрещено законом.
Там же, в Чите, заключенный Ходорковский также стал «жертвой» сокамерника Александра Кучмы, который изрезал лицо олигарху сапожным ножом. По словам Кучмы, к преступлению его подтолкнули неизвестные люди, которые в прямом смысле слова «выбили» из него действия против Михаила. Заключенный рассказал, что от него требовалось также дать перед камерой показания о том, что он изрезал лицо Ходорковскому на фоне сексуальных домогательств последнего.
В декабре 2013 года президент России подписал и освобождении Ходорковского. Экс-главу «ЮКОСа» поспешно выпустили из колонии, даже забыв выдать справку об освобождении, и переправили в петербургский аэропорт «Пулково», откуда Михаил на предоставленном экс-главой МИД Германии частном самолете вылетел в Берлин.
По прибытии в Берлин Ходорковский выступил на пресс-конференции и заявил, что после освобождения не намерен больше участвовать в политике, спонсировать российскую оппозицию и заниматься бизнесом. Ключевым его планом на будущее стала общественная деятельность, направленная на освобождение политзаключенных в России.
В течение нескольких лет мнение бывшего нефтяного магната в корне изменилось – перед президентскими выборами он активировал свою деятельность, которую эксперты оценили как желание пробиться к вершине власти. Сам Ходорковский заявляет, что готов стать президентом РФ, чтобы провести конституционную реформу в России и перераспределить президентскую власть в пользу общества, парламента и суда.
Также на украинском Майдане в 2014 году, после государственного переворота, Михаил Ходорковский заявил, что готов стать миротворцем в украинской ситуации. Тогда, выступая на сцене перед украинским народом, он открыто раскритиковал российские власти, а националистов Украины назвал смелыми людьми, честно отстоявшими свою свободу.
Еще будучи в тюрьме, Михаил Борисович начал литературную деятельность. Его труды носили аналитический характер. В середине 2000-х появились книги «Кризис либерализма», «Левый поворот», «Введение в будущее. Мир в 2020 году».
Позднее были изданы «Статьи. Диалоги. Интервью: Авторский сборник» и «Тюрьма и воля». Но самой популярной стала книга предпринимателя «Тюремные люди», которую автор посвятил своим сокамерникам. Ходорковский назвал человеческую жизнь единственной валютой, существующей в тюрьме. В застенках принято в каждой ситуации идти до конца, невзирая на трусость, даже если придется расстаться с жизнью.
Чего не хватало самому Михаилу, так это общения с друзьями, родными, детьми и возможности посмотреть за горизонт. Первым делом после выхода на свободу бизнесмен отправился к морю, прыгнул с парашютом и прополз по скале. По словам Михаила Борисовича, ощущение адреналина в крови вернуло его к жизни.
Неоднократно в своих интервью Ходорковский касался темы отношения к президенту России. В одной из последних бесед с журналистами Михаил Борисович высказался о Владимире Путине как о политике, не имеющем стратегии ухода с поста главы государства. По словам бизнесмена, длительный срок правления президента говорит о том, что в обществе существует стереотип отношения к русским как к народу, не умеющему жить без крепкой руки. Такую форму отношения к народу Ходорковский назвал «формой расизма».
На персональном «Ютуб»-канале, а также в социальных сетях
